Пожалуй, фраза «сделала знаменитым» не совсем отражает масштаб события. Это была настоящая бомба – бомба для мировоззрения миллионов наших соотечественников. Солженицын открыл «тюремную тему», тему сталинского ГУЛАГа, хотя в Советском Союзе к тому времени уже несколько лет шёл процесс пересмотра уголовных дел и возвращения политзаключённых из лагерей.
Он же памятник!
Автор повести – сам бывший зэк, оттрубивший по 58-й статье восемь лет, – до своей реабилитации успел потрудиться учителем математики и физики в Мезиновской школе Гусь-Хрустального района, и этот период пребывания во владимирской Мещёре отразился в другом его произведении – рассказе «Матрёнин двор», который будет опубликован в том же «Новом мире» после успеха «Ивана Денисовича».
Однако просто приводить хронику прежних событий – дело неблагодарное, поскольку этому посвящены десятки книг и исследований. Интересно вот что. Сейчас, спустя 60 лет после выхода в свет номера толстого журнала с описанием обычного дня лагерного зэка, имя автора всё ещё вызывает горячие споры, да что там споры – жёсткое неприятие или, в противовес, почти обожествление.
Некоторое время назад – не так давно, когда на более или менее высоком уровне родилась инициатива поставить памятник в гусевской глубинке, где в середине 50-х учительствовал Александр Солженицын, – это вызвало широкий общественный резонанс. Точнее, волну негатива.
В редакции владимирских СМИ, опубликовавших новость, названивали возмущённые пенсионеры, а иногда, судя по голосам, совсем не пенсионеры, и кричали, что Солженицын предатель, враг, шпион и т.д. и т.п., поэтому не то что памятник ему ставить, а даже и книжки его печатать нельзя. А надо их запретить, уничтожить и т.д. и т.п.
Если б на то время Солженицын был жив и грёзы его противников устроить суд над «идеологическим диверсантом» воплотились в реальность, то к месту процесса, вероятно, выстроилась бы огромная очередь из желающих бросить в лицо бородатому мыслителю: «Книг его не читал, но осуждаю…»
Однако противоречивый гений вот уже 14 лет как покоится в некрополе Донского монастыря, за его плечами почти 90 лет жизни, в которой было всё – и война, и неволя, и опала, и изгнание, и «нобелевка», и триумфальное возвращение на Родину. Что вы ему ещё сделаете брызгами слюны и шаблонными обвинениями? Да ничего. Он же памятник! Причём не только из камня или бронзы, а – нерукотворный.
Новый мир
Впрочем, отношение к Солженицыну не столько как к литератору, автору несомненно крупных произведений отечественной словесности, а как к спорной фигуре мыслителя, философа, политика, просто человека – закономерно. Он и сам дал к тому немало поводов, выступая с громкими заявлениями и острой публицистикой по самым разным темам – от государственного устройства до вопросов духовности.
Он не укладывался в идеологические выкройки своей эпохи: почвенники подозревали в нём либерала, либералы – почвенника, представители второй волны эмиграции не любили его так, как не любили только кондовых советских писателей, а кондовые советские писатели, понятное дело, ненавидели этого выскочку, этого перебежчика, этого увенчанного победными лаврами врага, окопавшегося в американском штате Вермонт. Да, и ещё он всех учил, как надо жить, – это ж просто невыносимо!
Казалось бы, в начале благополучных двухтысячных, когда привычка чтения у многих стала вырождаться как атавизм и тяга к золотому тельцу заменила идеологические установки, горячий интерес к Солженицыну – борцу, творцу, нации отцу, – равно как и интерес к любым другим пахарям литературной нивы, подугас, можно было ожидать, что он займёт, наконец, своё место в пантеоне отечественных писателей и изучать его будут спокойно и взвешенно.
Но нынешняя ситуация в стране, похоже, сделать этого не позволит. И если с экранов вновь звучат фразы про «заокеанских ястребов», «мировую закулису» и «прислужников мирового капитала», то, того и жди, поиски врагов затронут отечественную литературу. И тут уж без спорной личности Солженицына никак.
Хотя сейчас большая часть публики знакома с ним разве что по первым рассказам («Один день…» и «Матрёнин двор»), неизменному «Архипелагу…», стоявшему практически на всех книжных полках в начале 90-х, и, может быть, «В круге первом», по которому сняли сериал, каждому считающему себя просвещённым человеку любопытно будет знать, воевал ли будущий зэк «Щ-854» на передовой или прятался по тылам, стучал ли в лагере или не стучал и за сколько его завербовала западная разведка – в долларах назовите и помедленнее, мы записываем.
Не знаю, наверное, это прозвучит кощунственно, но сейчас, вполне вероятно, в родном Отечестве Льва Толстого читают реже, чем произведения Павла Басинского о том, как Лев Николаевич поссорился с Софьей Андреевной. А учитывая, что Александр Исаевич куда ближе к нам по времени, чем мудрец из Ясной Поляны, и темы, им затронутые, – как соль на незажившей ране, странно, что его ещё не расписал с ног до головы отряд всевозможных басинских, соотносясь с тем, что диктуют время, мнение «глубинного народа» и госзаказ.
Андрей Раскосов
*Мнение редакции может не совпадать с мнением автора материала
Фото – zabavniks.com
